после великих лук, если ехать из мск, поезд несколько минут
тихо идёт мимо болота, подёрнутого тиной
мимо оврага с ненужными выброшенными железками, шинами и гниющим тряпьём
поле холмами как-то сходит к путям, валяются порванные мешки, бутылки
пасмурно, мелкая изморось и вокруг грязно
ржавые гаражи, у переезда ждёт синий "москвич"
низкое свинцовое небо затянуто тучами
потом бесонечные бетонные заборы и вдруг широченный разлив реки
и тянутся снова, уже кирпичные, гаражи
бутылки в зелёной, мокрой от дождя, прохладной траве
тростник, рябь мелкого озера, посреди полей домишки тот тут, то там
линии электропередач, рядом с поездом по тропинке тащится тётка с огромным рюкзаком
и серым, словно заасфальтированным лицом.
слева от меня, в вагоне, завтракают две тётки лет под семьдесят
они едят курицу и картофельное пюре, которое надо разводить кипятком
наконец, одна из них отставляют пустую коробочку
и, вытирая жирные пальцы о растянутую жёлтую кофту, говорит, ну и нажралася я наконец
я сижу с книжкой по англ пунктуации и, совершенно бессмысленно глядя поверх,
начинаю понимать, что, кажется, да. кажется, я чувствую к этому всему некотору симпатию и, пожалуй даже, душевную склонность. ни один язык всё равно не будет больше моим, и ни один овраг, заваленный всяким мусором, тоже - они мне все принадлежат немного просто от рожденья
кажется, мне начинается пониматься, что это всё не очень выбирают - как родителей
а своих, обычно, любишь несколько больше всех прочих
когда я покупала на баррикадной карточку на метро
в окошке кассы были приклеена маленькая икона
кажется, она называлась "умиление злых сердец"
нуну. вот-вот %)