В самом конце алгебры, когда я уже совсем сворачиваюсь от прохладного замирающего внутри ожидания (собираюсь зайти после пары в старую школу), меня вдруг толкает локтём Маша и говорит, что я не нормальная. Это хорошо, - быстро успевает добавить она. - Я сейчас объясню!
Я киваю и жду объяснений. В общем-то, мне они не нужны, но сказать, что я ей верю на слово, я не успеваю.
- Это комплимент! - широко улыбается она.
- У тебя такая теория, - серьёзно спрашиваю я, - не нормальных и нормальных?
- Да! - Маша кивает и объясняет, - это сразу видно, а нормальные - они скучные и не могу думать свободно, и они противные.
- Противненькие, - соглашаюсь я. - Это точно.
- Вот Карина и Женя - обычные, а ты - нет! И Илья - нет, - говорит Маша дальше.
Илья сидит между нами и корчит страшное лицо, видимо подразумевая, что если уж тут кто и ненормальный, так это мы. У него пристально-насмешливый взгляд, и я всё хочу сказать ему, чтобы он отвернулся, а то у меня сразу ощущение, что я отъедаю черепицу пряничного домика и колдунья вот-вот вылезет и меня сожрёт или заколдует в червяка.
Маша рассказывает мне про не нормальных дальше.
Мне становится смешно, она говорит словно о какой-то высшей рассе. Я улыбаюсь и думаю про Миранду.
После пары мы идём на улицу. Мне холодно в пальто, а Маша не мёрзнет даже в свитере и короткой юбке. Она вертит в руках сигарету, шарит по карманам в поисках зажигалки и закуривает как-то наспех, отворачиваясь от ветра. У неё на щеке две родинки. Я стою с ней, а потом она идёт на историю. Я вдыхаю и иду в старую школу. Ничего не понятно - мне и хочется, и не очень. Мне стыдно. Отчего-то я очень стесняюсь и мне неютно, я оттягиваю свой визит и иду в книжный, бесцельно брожу между полок, раскрываю наугад знакомые и незнакомые книги, слишком дорого, я редко покупаю книги здесь, но потом беру "Шошу" Зингера и сборник стихотворений Уальда. До школы я потом почти бегу, но внизу меня никто не собирается пускать, оказывается, что нужно попросить кого-то сходить за каким-то учителем, рядом беспомощно крутится Даня, прогуливая обществознание, и у меня появляется ощущение какой-то дикой неправильности и ненужности, я уже собираюсь уйти, но тут появляется наша литературная дама, которая протаскивает меня в своих объятьях мимо охранников и расспрашивает, как мне там, в экстернате. Я киваю и говорю, что ничего. Я заталкиваю Даню на обществознание, а сама сижу на подоконнике и жду, покакончится урок. Читаю. Мимо проходит Нонна Ивановна и, здороваясь, я даже спрыгиваю с подоконника - мне кажется, что сейчас она улыбнётся и скажет что-нибудь хорошее, что-нибудь ироничное и пошутит, но она говорит "здравствуйте" и проходит. Становится обидно и зло. Потом кончается урок и все кивают мне и говорят "какдела", на которое никто не собирается слушать ответ, так что я просто киваю, потому что перекидываться словами было бы ещё хуже. И вдруг Даня вытаскивает откуда-то Люсю, и она так мило мне улыбается и так крепко обнимает, что и я улыбаюсь и тут же начинаю про что-то шутить, путаясь в длинном розоватом шарфе.Я здороваюсь с Надеждой Павловной, она улыбается и говорит, что рада мне, что я хорошо выгляжу, но так язвительно спрашивает про знания, которые я "в этом экстернате" получаю, что я сразу теряюсь и не сразу могу объяснить, что не умру без пары-другой бонусных формул по химии. Потом она утыкается в журнал, а Даня с Люсей кисло переглядываются и криво улыбаются мне какими-то извиняющимися улыбками. Мы спускаемся вниз и идём домой вместе, по дороге Даня с Люсей опять спорят, Даня язвит и подкалывает Люсю, а она отвечает своим очаровательным хрипловатым голосом, а я иду посредине и думаю, что этого-то мне и не хватало. Ох, не пойду я больше в этот дом знаний, точно не пойду).